Отзывы учащихся
А во время учебы в школе на летних каникулах я прочитал две книги. В 10-11 классе - для необязательного чтения "Марсианские хроники" Брэдбери, а пораньше (не помню, в каком классе) - "Преступление и наказание". Толстенная книга (оказывается, там были еще какие-то письма, и не вошедшие куски, и прочее, и прочее!) поначалу вызвала у меня оторопь, но когда я понял, что роман - ее треть, решил все же почитать.
Добавили впечатлений иллюстрации Эрнста Неизвестного, особенно портрет самого Достоевского. Прочитал я ее тогда, и понял - книга потрясающая. Как и "Братья Карамазовы", и "Идиот", и "Униженные и оскорбленные", и "Бесы". Достоевский - безумен, Достоевский - гений. И читая его тоже становишься безумным... И немножко - гением.
Павел Бабич
ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ РАСКОЛЬНИКОВА
(по иллюстрациям к «Преступлению и наказанию») Эрнесту Неизвестному
Личина. Лицо. И расколотый лик.
И пальцы руки. И сон в руку...
И черное солнце выводит по кругу
Топор под крестом в захлебнувшийся крик.
И черного солнца косые лучи,
Как черная шаль за спиной...
Вижу – горящие три свечи –
На каждую смерть по одной.
1986
Светлана Яновская: «Арифметика»
 |
| Арифметика |
Люди страдают, каждое страдание показано художником по-своему.
Человек на первом плане — Раскольников. А рука, сдавливающая людей, находится как бы в голове Раскольникова. Его душевное состояние как бы сдавливает людей вообще и людей, которых он любит: одно из лиц напоминает Соню. Он приносит страдания этим людям, они мучаются.
Это теория Раскольникова. Большое лицо — это лицо “необыкновенного” человека или возомнившего себя необыкновенным. Все люди находятся под его властью, страдают, рука крепко сжимает их, и им некуда деться.
На иллюстрации изображается рука, держащая головы людей. В руке на переднем плане изображается голова с расколотым черепом. Скорее всего, это череп старухи процентщицы. Рука, держащая головы, — рука Раскольникова. Раскольников, убив старуху, не спасает мир и людей, а наоборот, убивает и губит жизни. На втором плане после старухи изображена голова Лизаветы, далее — Николки. Иллюстрация показывает, что идея Раскольникова о спасении мира ошибочна, убийством он испортил жизнь себе и другим. Поэтому иллюстрация называется «Арифметика».
На иллюстрации отражена теория Раскольникова: “За одну жизнь — тысячи жизней, спасённых от гниения и разложения… ведь тут арифметика!” Голова на переднем плане изображает избранных, необыкновенных, а все остальные — ничтожные людишки, “вши”.
"Между крестом и топором"
 |
| Между крестом и топором |
Здесь изображено душевное состояние Раскольникова до убийства. Он показывается с двух сторон. Правая сторона означает, что Раскольников готов совершить убийство, поэтому рука держит топор. А левая сторона иллюстрации означает, что душа не принимает убийства (рука держит крест). Между крестом и топором нарисована голова Раскольникова, означающая, что он находится в нерешимости перед преступлением.
Крест и топор символизируют Раскольникова, разрывающегося между преступлением и раскаянием. Выше креста и топора парят образы Сонечки и Раскольникова, которые как бы должны слиться в едином поцелуе. Их лица исстрадавшиеся (глубокие морщины на лбу, от раздумий, наверно). Раскольников изображается как бы слепым, а Соня — зрячая.
Лица на картине символизируют раздвоение личности у Раскольникова. В нём как бы борются
два человека: один — праведник, другой — преступник, бессердечно убивший старушку.
Лицо, находящееся между крестом и топором, — это лицо Раскольникова. Топор символизирует его убийства, а крест — это кара, которую он несёт за свои преступления. Всё вместе выражается на его мучающемся лице.
Крест символизирует благие намерения и желания Раскольникова. В его голове происходит конфликт между добром и злом. На иллюстрации есть три еле заметные линии, образующие треугольник, который расходится и исходит из головы Раскольникова. Возможно, он создан для объединения его противоположных мыслей.
Внизу изображён сам Раскольников (меньшая часть картины), а большая (верхняя) часть отведена внутреннему миру героя. В верхней части картины изображены две противоборствующие стороны в душе Раскольникова: разум и сердце. Такие пропорции в работе не случайны. В романе Достоевского Раскольников интересует нас не со стороны его внешнего вида, а его душевное состояние, мировоззрение, внутренний мир. Руки с крестом и топором — аргументы к теории Раскольникова: за и против.
Картина изображает Раскольникова до крушения его теории и после, то есть это Раскольников обыкновенный и необыкновенный, и то, как мучился Раскольников в постоянном противоречии с самим собой. “Между крестом и топором” — главная проблема всего романа. Что выберет Раскольников? Поэтому изображается человек с крестом, человек с топором и маленький человек между ними. Лица одновременно грозные и выражающие страдание. Выбор, неизвестность… Это постоянная внутренняя борьба.
"Болезнь"
(Шестернёнкова Кристина)
Картина представляет собой злое лицо, окружённое путаницей линий. Линия - это буря, мысли, безумство. Лицо даже не похоже на лицо, это маска со злым, практически зверским выражением. Это маска убийцы, которую надел на себя Раскольников. Поток линий очень густой и плотный, что говорит о сильном душевном беспокойстве, об отчуждённости. Без посторонней помощи покинуть этот замкнутый руг не представляет возможности.
"Личина Раскольникова"
(Купин Максим)
Личность расколота. Рука с топором как бы вырывает кусок плоти из тела. Вырывает веру Раскольникова, уродует его внутренний мир, обезображивает. Показан тот самый миг, когда герой замахнулся топором на себя. Топор расколол зеркало души. Если перевернуть вверх ногами иллюстрацию, то картина изображает чёрную фигуру в мантии, а над ней лежит бездыханное тело.
"Личина Раскольникова"
(Комарова Дарья)
На этой иллюстрации я вижу лицо Раскольникова, которое будто расколото на маленькие кусочки. Герой находится в беспамятстве, что доказывает его искорёженное лицо. Он находится на распутье, не знает, куда ему идти. Это доказывает рука, которая приложена к его голове. Раскольников терзает себя сомнениями в выборе своего пути: путь к покаянию либо путь преступника.
 |
| Смеющаяся старуха |
Достоевского
Это иллюстрацией художник показал, что герой убил не старуху, а себя и свою душу.
Анализ иллюстрации «Груз убитых»
Эрнста Неизвестного .
 |
| Груз убитых |
Первое, что обращает на себя внимание на иллюстрации – это головы убитых, округлые, с большими глазницами, похожие на черепа. Заметно и то, что на картине – лишь головы, это наводит на мысль, что и у тех, кого Раскольников считал «обыкновенными» и бесполезными людьми, тоже была, так сказать, своя голова на плечах, у них были свои размышления, и ни один из них не был «вошью» - очередное опровержение теории.
Все иллюстрации Неизвестного можно разделить на три группы: представляющие эпизод, идею героя, либо идею романа. Последняя группа, к которой принадлежит и «Груз убитых», в свою очередь, делится на три части. Первая часть относится к тому периоду, когда Раскольников только начинает понимать, что предпосылка для возникновения его теории была неверной. Здесь ещё не очень много мелких деталей. Вторая группа олицетворяет размышления Раскольникова, в конце концов приводящие его к осознанию ошибки (это уже 3-я группа). В последних двух группах иллюстраций присутствуют повторяющиеся элементы: топор и крест. В третьей группе крест олицетворяет душевное возрождение Родиона. «Груз убитых» я бы отнесла к первой группе иллюстраций: нет повторяющихся элементов и мелких деталей, да и по смыслу она больше напоминает начало рассуждений Раскольникова, чем логическое завершение.
Присутствие цвета на этой картине показалось бы неестественным, многоцветье здесь будет мешать. Любопытно и то, что нет даже серого цвета, который вполне может присутствовать на графических картинах – цветовая гамма чётко делится на два цвета: чёрный и белый. Первая ассоциация: плохое и хорошее, преступление и наказание, обыкновенные и необыкновенные люди… По всему роману идёт в разных местах разделение надвое, то же происходит и на иллюстрациях. Если бы картина была написана краской, то это бы ещё усложнило её восприятие, ведь у цветов тоже есть свои значения, они тоже с чем-то ассоциируются. А наличие лишь двух цветов с какой-то стороны упрощает понимание этой нетрадиционной, если не сказать больше, иллюстрации.
Я не могу сказать, что картина запутала или изменила моё восприятие романа. Скорее, она дополнила его. Ничего не изменила, а именно дополнила, как если бы к роману была дописана ещё одна часть. От иллюстраций остаётся такое же мрачное впечатление, как и после прочтения книги, они дополняют изображение слов Раскольникова, личностей Свидригайлова, Сони, Достоевского и других, раскрывая черты характеров и ситуации, которые описал Фёдор Михайлович
"Вера и отчанье"
(Симонова Катерина)
 |
| Вера-отчаянье |
"Очищение через страдание"
(Касаткина Ксения)
На иллюстрации описываются страдания Раскольникова
 |
| Очищение через страдане |
 |
| Убийство |
 |
| Матереубийца |
 |
| Двойники |
 |
| Соня |
 |
| Сон.Всеобщее убийство |
 |
| Соня |
.jpg) |
| Вера-отчаянье |
ТАСС-ДОСЬЕ. 9 августа 2016 г. в больнице "Стони Брук" (штат Нью-Йорк, США) на 92-м году жизни скончался скульптор Эрнст Неизвестный.
Эрнст Иосифович Неизвестный родился 9 апреля 1925 г. в Свердловске (ныне - Екатеринбург) в семье Иосифа Моисеевича Неизвестного (1898-1979) и Беллы Абрамовны Дижур (1903-2006). Его отец во время Гражданской войны был белогвардейским офицером, затем несколько десятилетий работал в Свердловске детским врачом. Мать была писательницей.
В 1939-1942 гг. Эрнст Неизвестный учился в школе для одаренных детей сначала в Ленинграде (ныне Санкт- Петербург), а затем в эвакуации в Самарканде (Узбекская ССР, ныне Узбекистан). В 1942 г. в возрасте 17 лет записался добровольцем в Красную армию, был отправлен в военную школу воздушно-десантных войск в город Кушка (ныне - Серхетабад, Туркмения). В 1943-1945 гг. служил в войсках 2-го Украинского фронта. В апреле 1945 г. в Австрии был тяжело ранен, по ошибке признан погибшим и "посмертно" награжден орденом Красной Звезды.
В 1945 г. Эрнст Неизвестный преподавал черчение в военном училище в Свердловске, в 1946 г. учился в Академии художеств в Риге (Латвийская ССР, ныне Латвия). В 1947-1954 гг. обучался в Московском художественном институте им. В.И. Сурикова (ныне - Московский государственный академический художественный институт им. В.И. Сурикова при Российской академии художеств), также в это время посещал занятия на философском факультете Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Его дипломная работа, скульптура "Строитель Кремля Федор Конь", была выдвинута на соискание Сталинской премии и приобретена Русским музеем.
В 1955 г. был принят в секцию скульпторов московского отделения Союза художников СССР. В 1956 г. стал лауреатом Всемирного фестиваля молодежи и студентов за скульптуру "Нет ядерной войне!". В 1959 г. Эрнст Неизвестный выиграл конкурс на создание монумента Победы в Великой Отечественной войне (проект не был осуществлен). Также в конце 1950-х - начале 1960-х гг. скульптором были созданы работы "Мертвый солдат", "Самоубийца", "Адам", "Усилие" и др.
В 1962 г. первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев подверг резкой критике выставку художников-авангардистов "30 лет МОСХ" в Манеже. В присутствии свидетелей Эрнст Неизвестный, который в своем творчестве был далек от методов социалистического реализма, вступил в устную полемику с Хрущевым и попытался защитить экспонаты от нападок главы государства. В результате этого события скульптор на некоторое время лишился заказов.
В 1960-е и 1970-е гг. Эрнст Неизвестный создал 150-метровый рельеф "Монумент всем детям мира" в пионерском лагере "Артек" (1966), 970-метровый декоративный рельеф для фасада Московского института электронной техники (1971) и др. В 1968 г. он стал победителем международного проекта мемориала "Цветок лотоса" в честь строительства Асуанской плотины в Египте (установлен в 1971 г., высота 75 м). Одной из последних работ советского периода творчества стал надгробный памятник Никите Хрущеву на Новодевичьем кладбище (1974), созданный скульптором по просьбе семьи политика.
В 1976 г. Эрнст Неизвестный покинул СССР. В 1976-1977 гг. жил в Цюрихе (Швейцария), в 1977-2016 гг. - в штате Нью- Йорк (США). Читал лекции по искусству и философии в нескольких американских университетах, продолжал творческую деятельность. В конце 1980-х гг. создал цикл "Man through the Wall" ("Человек, проходящий сквозь стену").
С 1989 г. часто бывал в России. В 1995 г. в Одессе (Украина) был открыт памятник "Золотое дитя", в 1996 г. - мемориалы в Магадане ("Маска скорби" в память о жертвах политических репрессий) и Элисте ("Исход и возвращение", посвящен депортации калмыцкого народа в Сибирь), в 2003 г. - монумент "Память шахтерам Кузбасса" в Кемерове.
В Москве установлены его работы "Возрождение" (2000) и "Древо жизни" (2007). В 2007 г. в Перми был открыт памятник Сергею Дягилеву.
Эрнстом Неизвестным была создана статуэтка Орфея, которая вручается победителям телевизионной премии "ТЭФИ". Также по эскизу скульптора выполнена статуэтка "Золотой эльф", ей награждаются обладатели премии "Триумф" в области литературы и искусства.
Эрнст Неизвестный являлся автором графических работ (в том числе иллюстраций к произведениям Данте, Федора Достоевского и Сэмюэла Беккета, библейской Книге Экклезиаста и др.), ювелирных изделий. На русском языке были изданы письма скульптора, а также его книги "Говорит Неизвестный" (1984), "Кентавр" (1993).
С 1987 г. в городе Уттерсберг (Швеция) действует музей, посвященный творчеству скульптора. В 2013 г. Художественный музей Эрнста Неизвестного был открыт в Екатеринбурге.
Был награжден орденами "За заслуги перед Отечеством" III степени (1996), Почета (2000). Являлся лауреатом Государственной премии РФ (1995), Царскосельской художественной премии (1998).
Был дважды женат. Первая супруга - Дина Мухина, художник-керамист; дочь от первого брака Ольга. Вторая супруга - Анна Грэм, уроженка СССР, эмигрировавшая в США в 1980 г.
Редактор-составитель - Е.А. Цурганова
Эрнст Неизвестный. Иллюстрации к роману «Преступление и наказание»
Как я иллюстрировал Достоевского? (В 1970 г. в издательстве «Наука» вышел роман Федора Достоевского «Преступление и наказание с иллюстрациями Эрнста Неизвестного - прим. ред .). По моему глубокому убеждению, у Достоевского нет того, что называется отдельными романами, отдельными рассказами, отдельными заметками, а есть поток. Почему я изучал Достоевского? Потому, что для меня как для художника, собирающегося сделать огромное сооружение - древо жизни, важен симфонический поток. Что я имею в виду, когда говорю «поток»? Т.е. дело художников, конечно это условно, и безусловно для остроты понимания, как всякое деление, всякий анализ имеет условный характер. Я делю художников на художников шедевра и художников потока, независимо от рангов таланта. Это свойство темперамента. Например, Флобер, бесспорно художник шедевра; его «Саламбо» писалась, как шедевр, а скажем Бальзак или Диккенс - художники потока. Вот художником потока был и Достоевский. Т.е. он двигался вместе с жизнью, не создавая отдельного шедевра, а как бы создавал опредмеченные медитации своих состояний, идей, спроецированных как сквозное движение через всю жизнь, от первого толчка до бесконечности. И в этом движении намечено им несколько грандиозных тем, которые пронизывают как сквозные идеи его романы. Романы конструируются, естественно, по законам литературы - с завязкой, сюжетной разработкой, некоторой доли развязки, интригой. Это чисто литературное мастерство. В философском же плане у Достоевского есть огромное количество идей, и я наметил для себя наиболее близкие. Например, «все дитя», идею ребенка выбрал из различных романов и создал альбом - «Все детя».
То же самое, например, арифметика. Арифметика - это спор, что первично. Логическая польза 2х2=4 - арифметическое сознание или сознание метафизическое, целокупное - как говорил Соловьев, внематематическое. Метафизическое, гуманитарное. Это дискуссия. Тема «двойники», т.е. тема полифонии. Расшифрую немножечко. У Достоевского есть два оригинальных романа. При жизни Достоевского, Белинский раскритиковал его роман «Двойники». Сам Достоевский очень страдал от этого и всю жизнь кажется пытался его переписать. В данном случае это делать было ненужно, потому что я считаю, что это один из основных, основополагающих шедевров Достоевского, где заложена очень кардинальная для него идея, полифоничность сознания, полифоничность личности.
Бахтин разработал только часть этого. У Достоевского это гораздо более универсально. Даже такой критик как Бахтин, он все-таки анализирует. Это участь критика. В чем было мое преимущество, что я исследовал Достоевского, но не методом анализа, а методом параллельного творчества. Бахтин об этом и пишет, т.е. это была не аналитическая работа, а это была параллельная работа. Бахтин пишет, она адекватна Достоевскому. Это, конечно, нескромно, но она, во всяком случае, адекватна в том смысле, что я художник тоже, а не просто критик. Значит, тема подпольного человека, внутреннего монолога, опять-таки полифонического монолога. Кстати, подсноска. Я сейчас работаю в Цирюхском театре (в 1976 г. Э. Неизвестный эмигрировал в Цюрих - прим. ред. ) в качестве художника в первую очередь и как сорежиссер и сосценарист - над темой «Записки из подполья». Эта книга для меня тоже кажется одной из кардинальнейших книг Достоевского. Где существует подпольное сознание, загнанное сознание, где существует автор-шарж, автор-ирония, мучительная попытка отчуждиться от человека из подполья. Дискуссия с ним, т.е. весь антиномичный Достоевский. Уже в двух этих книгах намечены основные пучки потока.
Возвращаются, т.о. все дети, двойники, арифметика. То, что я назвал условно - голоса. Потом я взял тему солнца. Присутствие солнца у Достоевского. Я просчитал «Преступление и наказание» с точки зрения, условно скажем, графически-сценического действия. И я берусь утверждать, что символом Раскольникова является солнце, т.е. каждый раз, когда начинаются какие-то кардинальные действия связанные с Раскольниковым, появляется солнце в его сознании или черное солнце, когда он идет убивать старуху, он думает… «а солнце также светит» и т.д. Параллельно тема его двойника, тема Свидригайлова. Свидригайлов - есть двойник Раскольникова, только разница между ними существует в следующих символах. Раскольников - подвижная часть идеи, что бога нет и все дозволено, а Свидригайлов - статичная часть идеи. Поэтому он кончает жизнь самоубийством. Потому что неподвижная часть - она неподвижна. Она не имеет развития.
Она не имеет динамики. Раскольников - подвижная часть идеи и движется вместе с потоком сознания автора. Но гениальность Достоевского как художника состоит в том, что он не делает заключительного аккорда. В этом его гигантская сила. В этом он не дидактичен, т.е. у него всегда открытый финал. Вот тема открытого финала, как сквозная тема? Почему Достоевский так долго живет, не умирает и всех интересует? Потому что построив интригу, задав кучу вопросов, антиномически ответив на них и снова их оспорив, он все-таки оставляет открытым финал. Т.е. он как бы провоцирует будущее и нас на ответ. Поэтому он нас интригует больше других авторов, которые знают заранее ответ и отвечают в конце, т.е. - это пошлый заключительный аккорд в музыке или в литературе. Итак, возвращаюсь к теме двойника, к теме открытого финала и внутреннего диалога между Раскольниковым и Свидригайловым. Раскольников - подвижен, Свидригайлов - мертв. Но есть еще более интересная тема, которую я считаю это своим открытием. И Бахтин, и специалисты по Достоевскому, согласны со мной. Эта тем, для которой «слово - символ неудачный, т.к. нельзя сказать, что символом Раскольникова является солнце, символом Свидригайлова является вода.
Надо подыскать другой термин, который, не знаю, ну во всяком случае, солнце и вода присутствуют как антитеза и как единство. И в этом смысле именно потому, что я иллюстрировал Данте параллельно с Достоевским, я натолкнулся на эту идею. Дело в том, что у Данте присутствует все время противоборство огня и воды. Я увидел у Достоевского это же. Когда-то, прежде чем написать «Преступление и наказание» Достоевский сказал: Я хочу создать роман типа Данте. Я не помню точно цитату, но смысл в этом. Все исследователи считали, что разговор идет о драматическом напряжении, о невероятной силе, но как мне показала моя практика, разговор шел глубже. Достоевский, знавший изоферические основы и хорошо знавший Данте, принес огонь и воду в свой роман в лице двух половинок одной идеологии, скажем так. Итак, Раскольникову сопутствует солнце (солнце Достоевского), как я назвал в своем исследовании, а Свидригайлову - вода. Как только появляется Свидригайлов, всегда идет дождь и кончается жизнь. Это неслучайно. Потому что, если мы посмотрим айсберг записных книжек и подготовок Достоевского, мы увидим, что у него нет случайностей. Есть спонтанность, но не случайность.
Вот эти идеи, как и многие другие, легли в основу моих работ. Сейчас поговорим о пространстве иконографии Достоевского. Все иллюстрации к Достоевскому, его персонажам - как лица, как существа. В принципе у Достоевского нет описания персонажей, а если есть, то они чрезвычайно туманны. Это не муж Карениной, это не коленки и ноги Карениной. Это не телесное описание. Если, например, Доре иллюстрировал Дон Кихота, задача была простая. Почему? Потому что у Сервантеса описание Дон Кихота и Санчо Панса сделаны таким образом, что их можно считать криминалистическими описаниям и полиция могла бы найти Дон Кихота по описанию, потому что они точно описаны с головы до ног. Можно этот словесный портрет даже полицейскому рисовальщику перевести в портрет визуальный.
Каким же образом все-таки воссоздается портрет? Это создается через ритм речи, через поток диалога, поток действия. Мы воссоздаем облик персонажа, но не через описание. Петенька Верховенский, юркий, маленький, подвижный, мучительно напоминающий иногда Ленина (визуально). Но это через его юркую подвижную речь, через запятые, многоточия, через вихревой поток скороговорки он возникает. А если же говорить о лицах, то у Достоевского это - опять-таки, я это разработал - есть некоторое представление о лицах, но как правило это скорее маски, несущие идею. Так же как персонажи Достоевского нельзя рассматривать как литературные персонажи, это оживленные идеи. Это очеловеченные идеи. Собственно романы, новеллы, все литературное творчество Достоевского - это не битва персонажей, а это битва идей, носителями которых являются персонажи. И, как правило, это не один персонаж является носителем одной идеи, а группа персонажей создает полифоническую структуру дискуссий внутри идеи и антитезы этой идеи. Так как скажем вся семья Карамазовых, по существу, один персонаж со всеми антинонимами этого персонажа.
Что касается масок в русской словесной символике, которую хорошо изучал Достоевский, присутствуют три понятия человеческого облика. Это - лицо, это наше с вами лицо. Это человеческое лицо, которое на себе несет печать и благородства и неблагородства. Оно изменяемо. Существует лик. Это то божественное, что высвечивается из человеческого лица. Это то светоносное, метафизическое свойство. И личина. Личина - это маска. Это - дьявол. Это в русской религиозной семантике маска - есть лик дьявола. И, таким образом, становится понятно, почему например Ставрогин обладает маской, он всегда подчеркивает: его тело носило маску, потому что это человек, который потерял лицо. И у него маска. У меня есть такая иллюстрация, которая называется «Расколотый лик Раскольникова». Что это такое? Если расколото лицо - это еще не конец. Раскольников - он расколот. Но это уже приближение к маске, это как расколотое зеркало. А вот у Свидригайлова расколото зерцало души. Это уже этическая религиозная простая смерть. Таким образом, его персонажи обладают не образностью визуальной, как у Толстого, как у Сервантеса, а скорее образностью метафизической, а не бытовой. Достоевский - надбытовой человек-художник.
То же самое с его пространством. В действительности Петербург Достоевского - это не географический Петербург. По существу, как и сказал один из героев Достоевского - это умышленный город. И он рассматривает этот город, как гроб, как каменный гроб. Там есть узкие лестницы, там есть каменные стены, там есть гроб, в котором спит Раскольников, но нет ни пространства, ни пейзажа, ни архитектуры в собственном смысле слова. Так же как и нет персонажей в собственном смысле слова. Интересно, что один раз природа мощно врывается в романе «Преступление и наказание» у Достоевского. Когда в момент ссылки, когда Раскольников кидается в ноги Сони, то тут вдруг, замкнутый властный - пространство Достоевского размыкается и появляются солнце, облака, природа. Сделано с умыслом. И я ни в коем случае не пытался проиллюстрировать Достоевского, у меня даже не было таких дерзаний. Я исследовал Достоевского доступным мне, в данном случае как графику, способом. А именно поэтому эти работы и часть других вошли в юбилейное издание Достоевского в «Науку» изд-ва Академии наук. Потому что это и было рассчитано не на широкую публику, а на специалистов.
Когда делалась эта книга, то из этих циклов просто все сводилось к книге. Как строилась книга? Книга строилась следующим образом. Конечно же книга вытекала из гигантского количества работы. Думаю, что я сделал более 600 рисунков, связанных с Достоевским. Иногда это совсем уходило в сторону, даже от сюжета, иногда приближалось. Итак, портрет Достоевского, почему именно такой? Из всех портретов Достоевского мне больше всего нравится портрет работы Перова. Хотя это может показаться странным. Это не претенциозный, очень честный реалистический портрет, без попытки к каким-либо обобщениям. Он является как бы иконографическим свидетельством, каким был Достоевский. Выше, чем фотография. Потому что способный человек рисовал. Я же себе поставил задачу не делать потрет Достоевского в собственном смысле этого слова. Для меня Достоевский полифоничен, как и его произведения и я представлял себе Достоевского, например, которого пишет М.Т. Бабо* - представляете ужас, как он ухмыляется, изобразить такого Достоевского - это одна сторона. Изобразить другого Достоевского - друга сторона. Как бы лицо Достоевского непохоже на Достоевского. Почему так, например, Рабле похож на Рабле, Толстой похож на Толстого, а Достоевский пожалуй и не похож. Поэтому я сделал некоторый знак, как бы структуру головы без психологии, это просто как бы знак. Удивительно, что это было понятно и, кстати, вот этот портрет был знаком года Достоевского на юбилейной сессии ЮНЕСКО**. Они выпустили даже значки, визитные карточки. Именно они поняли, что это значок.
Вот профиль Раскольникова. Белый лист бумаги и просто профиль Раскольникова. Как белый лист бумаги, ничем не замутненный. Раскольников. Очень трудно рассказывать иллюстрации, но я думаю, что его состояние здесь видно. Такое расслабленное, злое. А вот здесь уже антиномия категоричного Раскольникова. Идея между крестом и топором. Третьего нет. Выбора нет. Это та антиномия, которую, кстати, Достоевский все время ставит, которую не может до конца и сам разрешить.
Это личина Раскольникова, расколотый Раскольников.
Что значит арифметика в данном романе? Вообще мы знаем, - это битва его против куцего позитивистского сознания. Он же как-то даже вскрикнул - если Христос не истина - то я лучше с Христом, чем с истиной. Но это в общем не ново, как святой Августин сказал «верую, потому что нелепо». Но, во всяком случае, что же здесь арифметика? Раскольников мечтает. Хотя это в какой-то степени можно считать и фальшивыми мечтаниями. Что убив старуху он сможет обеспечить себя, как талантливый человек, не вошь, а гений и, таким образом, осчастливить через себя человечество и даже ближних. Он подсчитывает, что убив никому не годную, ненужную старуху и осчастливив многих, он совершает позитивно разумный поступок, и благой. Это и есть арифметика. Это то, что движет революциями, убийствами, великими кровавыми реформаторами. Все начинают с подсчета. Но Достоевский в этом романе (а его роман как колба, как лаборатория, в которой поставлен умопостигаемый опыт таких поступков) выясняет, к чему же приводит такая двузначная логика… Он как бы поставил диагноз современному терроризму, тоже. Почему собственно, когда я ставлю в Цюрихе сейчас «Записки из подполья» - это становится страшно актуально, мы просто выбираем такие куски, которые просто бросаем в зал. Вот это черное солнце Достоевского, или мысль об убийстве. Вот видите выглядывает черное солнце? Выглядывает эта мыслишка…
Если вы посмотрите на этот лист, то вы увидите темное солнце, огромное лицо Раскольникова, как только поднял он топор, то почувствовал себя вором. Старуху, которую он убил, и вот Лизу, которую он случайно убил. Уже разрушена арифметика. В чреве Лизы он убил ребенка. Итак, он шел убивать одну вошь, а уже убил двух невиновных, хотя бы со своих позиций. И вот его болезнь, т.е. отчуждение от людей. Вот здесь мысль возмездия, где он мучается и вот вы видите два креста, вы видите: старуха и Лиза. А вот это груз убитых. Что это значит? В этом гениальность Достоевского. Т.е. он показал, что убийство или желание убить одну старуху привело к целой цепи убийств. Вспомните, там же все имеет свою логическую внутреннюю связь. Погибла Лиза, погиб ее ребенок. Застрелился Свидригайлов, затравленный Митенька признался в убийстве, что есть нравственная смерть и т.д. и т.д. Мать сходит с ума, и цепная реакция.
Больше того, ведь Соня - его будущая любовь - поменялась крестиком с Лизой и таким образом он и Соню хлопнул. Вот эта цепная реакция.
Вот эта смеющаяся старуха. Сон. Это идея возмездия. Вот ту я немножко отступлю. Потому что у графика нет возможности это сделать. Мы это будем делать в театре. Все театральные постановки Достоевского, которые я видел, с моей точи зрения, страдают непониманием, даже такие мной любимые режиссеры, как Завадский, с которым я сотрудничал. Кстати, первый раз задник я для Завадского делал…
Что я имею в виду? Вот здесь смеющаяся старуха, которая смеется над Раскольниковым. Это сон. У Достоевского очень много снов внутри его романа. Сны. Сон смешного человека. Сон Раскольникова. В чем дело? И что происходит со сновиденческими идеями Достоевского? Дело в том, что по существу, перехода как у Кафки, у Достоевского нет. Как нагнетаются им сновиденческие кошмары?
Представьте себе, мальчики часто видят сны, что они гуляют без штанов. Им стыдно, на них показывают пальцами. Это такая теория сновиденческого позора. И вот, представьте себе, что у Достоевского это «стыдно» - не имеет конца. Вспомните приход Рагозина к Настасье Филипповне. У Настасьи Филипповны происходит чудовищно неприличная вещь. Уже читать стыдно, пора проснуться, так нет. Так этого Достоевскому мало, он нагнетает стыд до того момента, что читателю кажется, что он умрет. Это примерно можно сравнить с таким сном, который я выдумал. Что мы спим и видим, что в окно лезет медведь. Мы усилием воли просыпаемся, спускаем ноги и кричим, просыпаемся и видим, что уже два медведя, падаем в обморок, очнулись, а их уже пять. Вот так нагнетает Достоевский атмосферу. И перевести ужас сновиденческий Достоевского в изобразительный ряд невозможно. Поэтому я ограничился такой скромной иллюстрацией…
Опять-таки, когда переводят из словесного плана в театральный, то ничего не получается в силу таких причин. Сама задыхающаяся фраза Достоевского, сам ритм этого жуткого дыхания, позора, события, провокации, дает ощущения вопля, конца света. Например, в «Игроке». Игрок старый генерал. Все время присутствует тень генеральши, как идея возмездия, как идеи рока. Вот она бредет как во сне, идет, идет, приближается что-то страшное… На этом построен роман. Но это построено так, скороговоркой, несколько персонажей переговариваются, забывают, и нагнетается кошмар как тайна. Генеральша превращается в некоего монстра, в идею рока. Вот в конце концов она собственной персоной выезжает к генералу. Ну, когда стоит несколько персонажей и сидит старушка в кресле и что такое талдычит по Достоевскому, то этого не получается. Почему? Т.к. режиссер следует за автором, не разломав ткани совершенно. Вот моя задача, как театрального художника.
В постановке другие задачи, но как-то надо найти. Просто надо перевести в другой план. Или гротеск, или бытовой. Это в каждом случае отдельно. Так вот, здесь почти нет пространства. Нет никаких ужасов. Ничего. Я сделал это сознательно. Т.к. переводить в план ужаса Достоевского практически невозможно. Это все равно что воспроизвести ртом стрельбу из «катюши». Эта идея полифонии. Этот вопрос разработан Бахтиным блестяще.
Это надо просто Бахтина читать. Здесь я следовал за ним. В голове Раскольникова, видите, этот профиль узнаваем по первому листу, есть голос, крик, рты. Как графически изображен голос? Все персонажи переговариваются между собой хором, вы помните, в первом письме, которое получает Раскольников, уже звучат интонации всех остальных персонажей. Это и есть открытие Бахтина. Я в данном случае только следовал за ним. Единственное, на чем я хочу заострить ваше внимание - на последнем листе, который я назвал «открытый финал». Соня, с поднятой наверх головой. Здесь две антиномии - Свидригайлов и Соня, вера и отчаяние. Здесь два пункта романа. И… открытый финал. Это - Соня, но не завершенная какая-то надежда, вера, молитва. Таким образом вся эта книга заключена между двумя развернутыми в разных направлениях светлыми: убийцей, условно скажем, белым листом, и светлой проституткой - вся темная часть. Все.
Отзывы учащихся
А во время учебы в школе на летних каникулах я прочитал две книги. В 10-11 классе - для необязательного чтения "Марсианские хроники" Брэдбери, а пораньше (не помню, в каком классе) - "Преступление и наказание". Толстенная книга (оказывается, там были еще какие-то письма, и не вошедшие куски, и прочее, и прочее!) поначалу вызвала у меня оторопь, но когда я понял, что роман - ее треть, решил все же почитать.
Добавили впечатлений иллюстрации Эрнста Неизвестного, особенно портрет самого Достоевского. Прочитал я ее тогда, и понял - книга потрясающая. Как и "Братья Карамазовы", и "Идиот", и "Униженные и оскорбленные", и "Бесы". Достоевский - безумен, Достоевский - гений. И читая его тоже становишься безумным... И немножко - гением.
Павел Бабич
ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ РАСКОЛЬНИКОВА
(по иллюстрациям к «Преступлению и наказанию») Эрнесту Неизвестному
Личина. Лицо. И расколотый лик.
И пальцы руки. И сон в руку...
И черное солнце выводит по кругу
Топор под крестом в захлебнувшийся крик.
И черного солнца косые лучи,
Как черная шаль за спиной...
Вижу – горящие три свечи –
На каждую смерть по одной.
1986
Светлана Яновская: «Арифметика»
|
| Арифметика |
Люди страдают, каждое страдание показано художником по-своему.
Человек на первом плане — Раскольников. А рука, сдавливающая людей, находится как бы в голове Раскольникова. Его душевное состояние как бы сдавливает людей вообще и людей, которых он любит: одно из лиц напоминает Соню. Он приносит страдания этим людям, они мучаются.
Это теория Раскольникова. Большое лицо — это лицо “необыкновенного” человека или возомнившего себя необыкновенным. Все люди находятся под его властью, страдают, рука крепко сжимает их, и им некуда деться.
На иллюстрации изображается рука, держащая головы людей. В руке на переднем плане изображается голова с расколотым черепом. Скорее всего, это череп старухи процентщицы. Рука, держащая головы, — рука Раскольникова. Раскольников, убив старуху, не спасает мир и людей, а наоборот, убивает и губит жизни. На втором плане после старухи изображена голова Лизаветы, далее — Николки. Иллюстрация показывает, что идея Раскольникова о спасении мира ошибочна, убийством он испортил жизнь себе и другим. Поэтому иллюстрация называется «Арифметика».
На иллюстрации отражена теория Раскольникова: “За одну жизнь — тысячи жизней, спасённых от гниения и разложения… ведь тут арифметика!” Голова на переднем плане изображает избранных, необыкновенных, а все остальные — ничтожные людишки, “вши”.
"Между крестом и топором"
|
| Между крестом и топором |
Здесь изображено душевное состояние Раскольникова до убийства. Он показывается с двух сторон. Правая сторона означает, что Раскольников готов совершить убийство, поэтому рука держит топор. А левая сторона иллюстрации означает, что душа не принимает убийства (рука держит крест). Между крестом и топором нарисована голова Раскольникова, означающая, что он находится в нерешимости перед преступлением.
Крест и топор символизируют Раскольникова, разрывающегося между преступлением и раскаянием. Выше креста и топора парят образы Сонечки и Раскольникова, которые как бы должны слиться в едином поцелуе. Их лица исстрадавшиеся (глубокие морщины на лбу, от раздумий, наверно). Раскольников изображается как бы слепым, а Соня — зрячая.
Лица на картине символизируют раздвоение личности у Раскольникова. В нём как бы борются
два человека: один — праведник, другой — преступник, бессердечно убивший старушку.
Лицо, находящееся между крестом и топором, — это лицо Раскольникова. Топор символизирует его убийства, а крест — это кара, которую он несёт за свои преступления. Всё вместе выражается на его мучающемся лице.
Крест символизирует благие намерения и желания Раскольникова. В его голове происходит конфликт между добром и злом. На иллюстрации есть три еле заметные линии, образующие треугольник, который расходится и исходит из головы Раскольникова. Возможно, он создан для объединения его противоположных мыслей.
Внизу изображён сам Раскольников (меньшая часть картины), а большая (верхняя) часть отведена внутреннему миру героя. В верхней части картины изображены две противоборствующие стороны в душе Раскольникова: разум и сердце. Такие пропорции в работе не случайны. В романе Достоевского Раскольников интересует нас не со стороны его внешнего вида, а его душевное состояние, мировоззрение, внутренний мир. Руки с крестом и топором — аргументы к теории Раскольникова: за и против.
Картина изображает Раскольникова до крушения его теории и после, то есть это Раскольников обыкновенный и необыкновенный, и то, как мучился Раскольников в постоянном противоречии с самим собой. “Между крестом и топором” — главная проблема всего романа. Что выберет Раскольников? Поэтому изображается человек с крестом, человек с топором и маленький человек между ними. Лица одновременно грозные и выражающие страдание. Выбор, неизвестность… Это постоянная внутренняя борьба.
"Болезнь"
(Шестернёнкова Кристина)
Картина представляет собой злое лицо, окружённое путаницей линий. Линия - это буря, мысли, безумство. Лицо даже не похоже на лицо, это маска со злым, практически зверским выражением. Это маска убийцы, которую надел на себя Раскольников. Поток линий очень густой и плотный, что говорит о сильном душевном беспокойстве, об отчуждённости. Без посторонней помощи покинуть этот замкнутый руг не представляет возможности.
"Личина Раскольникова"
(Купин Максим)
Личность расколота. Рука с топором как бы вырывает кусок плоти из тела. Вырывает веру Раскольникова, уродует его внутренний мир, обезображивает. Показан тот самый миг, когда герой замахнулся топором на себя. Топор расколол зеркало души. Если перевернуть вверх ногами иллюстрацию, то картина изображает чёрную фигуру в мантии, а над ней лежит бездыханное тело.
"Личина Раскольникова"
(Комарова Дарья)
На этой иллюстрации я вижу лицо Раскольникова, которое будто расколото на маленькие кусочки. Герой находится в беспамятстве, что доказывает его искорёженное лицо. Он находится на распутье, не знает, куда ему идти. Это доказывает рука, которая приложена к его голове. Раскольников терзает себя сомнениями в выборе своего пути: путь к покаянию либо путь преступника.
|
| Смеющаяся старуха |
Достоевского
Это иллюстрацией художник показал, что герой убил не старуху, а себя и свою душу.
Анализ иллюстрации «Груз убитых»
Эрнста Неизвестного .
|
| Груз убитых |
Первое, что обращает на себя внимание на иллюстрации – это головы убитых, округлые, с большими глазницами, похожие на черепа. Заметно и то, что на картине – лишь головы, это наводит на мысль, что и у тех, кого Раскольников считал «обыкновенными» и бесполезными людьми, тоже была, так сказать, своя голова на плечах, у них были свои размышления, и ни один из них не был «вошью» - очередное опровержение теории.
Все иллюстрации Неизвестного можно разделить на три группы: представляющие эпизод, идею героя, либо идею романа. Последняя группа, к которой принадлежит и «Груз убитых», в свою очередь, делится на три части. Первая часть относится к тому периоду, когда Раскольников только начинает понимать, что предпосылка для возникновения его теории была неверной. Здесь ещё не очень много мелких деталей. Вторая группа олицетворяет размышления Раскольникова, в конце концов приводящие его к осознанию ошибки (это уже 3-я группа). В последних двух группах иллюстраций присутствуют повторяющиеся элементы: топор и крест. В третьей группе крест олицетворяет душевное возрождение Родиона. «Груз убитых» я бы отнесла к первой группе иллюстраций: нет повторяющихся элементов и мелких деталей, да и по смыслу она больше напоминает начало рассуждений Раскольникова, чем логическое завершение.
Присутствие цвета на этой картине показалось бы неестественным, многоцветье здесь будет мешать. Любопытно и то, что нет даже серого цвета, который вполне может присутствовать на графических картинах – цветовая гамма чётко делится на два цвета: чёрный и белый. Первая ассоциация: плохое и хорошее, преступление и наказание, обыкновенные и необыкновенные люди… По всему роману идёт в разных местах разделение надвое, то же происходит и на иллюстрациях. Если бы картина была написана краской, то это бы ещё усложнило её восприятие, ведь у цветов тоже есть свои значения, они тоже с чем-то ассоциируются. А наличие лишь двух цветов с какой-то стороны упрощает понимание этой нетрадиционной, если не сказать больше, иллюстрации.
Я не могу сказать, что картина запутала или изменила моё восприятие романа. Скорее, она дополнила его. Ничего не изменила, а именно дополнила, как если бы к роману была дописана ещё одна часть. От иллюстраций остаётся такое же мрачное впечатление, как и после прочтения книги, они дополняют изображение слов Раскольникова, личностей Свидригайлова, Сони, Достоевского и других, раскрывая черты характеров и ситуации, которые описал Фёдор Михайлович
"Вера и отчанье"
(Симонова Катерина)
|
| Вера-отчаянье |
"Очищение через страдание"
(Касаткина Ксения)
На иллюстрации описываются страдания Раскольникова
|
| Очищение через страдане |
|
| Убийство |
|
| Матереубийца |
|
| Двойники |
|
| Соня |
|
| Сон.Всеобщее убийство |
|
| Соня |
|
| Вера-отчаянье |
Всем известную статуэтку, которую вручают на церемонии ТЭФИ, Неизвестный впервые создал ещё в 1962 году. Тогда "Орфей" был размером в два метра. Его работы на выставке "30 лет МОСХ" были безжалостно раскритикованы Никитой Хрущёвым.
Неизвестный, как и его Орфей, был ранен в грудь на Великой Отечественной. Сам Эрнст говорил о своём ранении:
Я был ранен очень тяжело, разрывная пуля пробила грудь, выбила три ребра, три межпозвоночных диска, порвала плевру.
"Прометей и дети мира" (1966)
Монументальная скульптурная композиция размером в 150 метров создана во всесоюзном лагере "Артек". Этот памятник международной дружбе и единению детей всего мира заложен на камнях, привезённых гостями "Артека" из 83 стран. Надпись на нём гласит: "Сердцем - пламенем, солнцем - сиянием, костром - заревом, дети шара земного, дорогу дружбы, равенства, братства, труда, счастья навсегда озарим!"
Надгробие Никиты Хрущёва (1975)
Хрущёв когда-то назвал работы Неизвестного "дегенеративным искусством", как Йозеф Геббельс, и это сильно навредило жизни скульптора: он не мог обеспечивать себя и ему даже приходилось подрабатывать грузчиком. Но он всё же сделал по просьбе родственников надгробный памятник на могиле Хрущёва на Новодевичьем кладбище из белого и чёрного мрамора.
"Маска скорби" (1996)
30-метровый мемориал жертвам политических репрессий открыт на сопке Крутая в Магадане. Во время сталинских репрессий на этом же месте существовал перевалочный пункт, с которого заключённых перевозили по лагерям на Колыме. В правом глазу самого большого лица ― зарешёченное окно, а внутри воспроизведённая типичная тюремная камера сталинских времён.
"Память шахтёрам Кузбасса" (2003)
Пятитонный 15-метровый монумент открыли в день шахтёра в Кемерове, городе инженеров и машиностроителей. Памятник шахтёрскому труду получился вовсе не скорбным: он, скорее, символизирует святость подвига тех, кто работает под землёй на благо всего человечества. Несмотря на то что Неизвестный работал над памятником в Нью-Йорке, в оформлении используется старая советская экипировка: из Кемерова скульптору доставляли каски и шахтёрские лампы.
"Древо жизни" (2004)
Скульптуру может осмотреть любой желающий москвич во время прогулки по мосту "Багратион". По форме она напоминает человеческое сердце, а под ветками "древа" - изображения разных великих личностей, от Будды до Юрия Гагарина. В целом произведение задумывалось как памятник человеческому духу, который люди несут сквозь века.